Виктор Шрайман – личность в театральном мире легендарная. Режиссер, актер, педагог, основатель Магнитогорского театра куклы и актера «Буратино», который в 70 – 80-е годы произвел бум в мире театров кукол. Это был бунтарский театр как в эстетическом, так и в политическом смысле.


СЧИТАЕТ ИЗВЕСТНЫЙ РЕЖИССЕР-КУКОЛЬНИК ВИКТОР ШРАЙМАН

Виктор Шрайман – личность в театральном мире легендарная. Режиссер, актер, педагог, основатель Магнитогорского театра куклы и актера «Буратино», который в 70 – 80-е годы произвел бум в мире театров кукол. Это был бунтарский театр как в эстетическом, так и в политическом смысле.

 На завершившемся в Йошкар-Оле I Всероссийском фестивале театров кукол «В гостях у Оле Лукойе», посвященном творчеству Г.Х. Андерсена, Виктор Львович был председателем жюри.

О тенденциях современного театра кукол, о своей нелюбви к интерактиву в детских спектаклях он рассказал «Й».

 – Виктор Львович, сейчас много различных фестивалей театров кукол, и все разные. А фестиваль в Йошкар-Оле имеет свою специфику, объединяя спектакли по одному автору. Как вы относитесь к этому?

– Это очень необычно и здорово, но есть одна опасность: удастся ли в следующий раз собрать театры также тематически? Ведь не все театры имеют в своем репертуаре, скажем, Маршака или Чуковского. Эта форма интересная, но не обязательная. Главное, чтобы приезжали театры, вызывающие размышление, продвигающие наше сознание – это самое главное в фестивалях.

– А как обстоит дело с пьесами для театра кукол? Наверное, хорошей драматургии почти и нет?

– В этом году мне исполнилось 70 лет, я занимаюсь театром 50 лет, и я слышу этот разговор все 50 лет. Поэтому уже не участвую в различных совещаниях о проблемах драматургии. Да, ее нет. Лучше делать инсценировки высокой литературы. Конечно, в этом есть свои издержки, поскольку инсценировка – это качественно другое произведение, а не механический перенос диалогов на сцену. Но со всеми издержками это лучше, чем те жалкие пьесы, которые распространялись по театрам. Однако и к инсценировкам надо подходить серьезно. Анатолий Эфрос, когда ставил «Братьев Карамазовых», пригласил выдающегося драматурга Виктора Розова, чтобы тот сделал инсценировку романа, т. е. Эфрос понимал всю серьезность этого дела.

– Вы не любите интерактив в театре и считаете, что с детьми нужно общаться, как со взрослыми. А как общаться с совсем малышами, которых сейчас в театре кукол встретишь немало?

– Давайте различать. Есть театры, особенно на Западе, работающие с больными детьми. Я только снимаю шляпу, но не называйте это театром, это что-то другое – психотерапия в формах искусства. Но когда какой-то жалкий драматург написал бессмысленный и тупой текст-обращение к детям, а артист обращается с этим текстом в зал, то обычно ни в самом тексте, ни в игре актера нет главной составляющей – художественного образа. Так работают массовики-затейники. Называть это искусством нельзя. Интерактив имеет право на жизнь, если он вплетается в смыслы рассказываемой истории, а не когда это просто игра с залом.

Что касается малышей, то я считаю, что им не место в театре в три года. Образцов не пускал в свой театр детей до пяти лет. Были слезы, истерики, жалобы Брежневу, но это не действовало. Сейчас критерии другие: к сожалению, малыши заполняют зал, и есть так называемый «Театр на подушках». Но я не могу назвать это театром, скорее, это как в детском саду воспитатели, надев забавные маски, что-то делают с детьми. Надо это делать? Надо. Только это не имеет отношения к художественному театру, это другое.

– Что за 50 лет поменялось в мире театра кукол?

– При просмотре одного из фестивальных спектаклей я будто перенесся на машине времени в свою юность, когда еще мальчишкой пришел в Театр кукол в Харькове. Мне показалось, что идет спектакль, в котором я играл. Дело в том, что многие российские театры работают в системе эстетических приемов, которые мне знакомы по спектаклям 50-летней давности. Это одна сторона театра кукол. Но есть и авангардные, продвинутые режиссеры – чаще режиссеры, а не театры, потому что в рамках одного театра бывает всякое. Есть белорусский режиссер Олег Жюжда, его «Пиковая дама», «Вишневый сад» – что-то невероятное, это не чисто кукольные спектакли, а синтез. Есть руководитель Театра им. С. Образцова Борис Константинов – талантливейший, не раз заслуженно получавший «Золотую маску». Есть московский Театр «Тень», где Илья Эпельбаум и его жена работают только в своей, присущей им технике – с маленькими куклами, с удивительными техническими, оптическо-световыми открытиями. Они тоже не раз получали «Золотую маску».

– Если все театры работают по-разному, есть ли какая-то общая тенденция развития?

– Есть, но она очень печальная – это тенденция разрушения. Меня и двух моих коллег, которых считают лидерами так называемой «уральской зоны», обвиняют в том, что мы, как крысоловы, играя на нашей волшебной дудочке соблазнительные мелодии, увели бедных наивных кукольников в мир драматического театра. Но на самом деле мы создавали синтетический театр, в рамках одного спектакля замешивая выразительные средства театра кукол, театра масок, театра пантомимы, хореографии и т. д., с единственной целью – сделать наше высказывание многосложным, а не ради формы. Потом многие механически повторяли наши открытия, выхолащивая суть, и это продолжается до сих пор. Я говорю про них, что «они носят наши стоптанные тапочки». При всех наших удачах и неудачах мы никогда не занимались чистой формой, форма работала на содержание. По моим ощущениям, мейнстрим российского театра кукол топчется на месте, но в разных городах есть отдельные фантастические, прекрасные исключения.

– Как вы думаете, нужен ли в современных реалиях театр, подобный магнитогорскому «Буратино», которым вы руководили? И я имею в виду сейчас его революционный дух.

– Изменился контекст времени. Мы родились на стыке определенного бунтарского времени, когда были большие надежды. Первый этап больших надежд – это этап «шестидесятников», время ожиданий, оно нас поджигало. Сегодня время психологической стагнации, когда всем все понятно, время определенных депрессивных ощущений. Как-то Юрский говорил, что мы в свое время ломились в железные двери – власти, цензуры. Сегодня же двери открыты, а мы по инерции пытаемся в них ломиться, в итоге вылетаем и набиваем синяки. Как система подобный политически высказывающийся театр, по-моему, сейчас не востребован. Сегодня люди театра ушли в экзистенциальные вещи, и мне это нравится. Человек, любовь, жизнь, смерть, космос, друг, предательство – эти проблемы всегда занимали западный театр, и это сейчас нужно российскому театру.

Беседовала Ирина СУВОРОВА

от admin