Великая Отечественная война уходит все дальше в прошлое, все чаще покидают нас ветераны и труженики тыла той войны, пополняя ряды Бессмертного полка. И единственными, кто может нам рассказать о том времени, остаются дети войны.
Война искалечила тысячи детских судеб, отняв детство. Они хлебнули горя полной чашей, может быть, даже слишком большой для маленького человечка, ведь начало войны совпало для них с началом жизни. У каждого из них своя история, воспоминания из детства, которые наложили свой отпечаток на всю жизнь…
Обтрепанное детство
Катя была самой младшей в семье из сестер, третья. Когда началась война, ей едва минуло два годика. Тогда семья жила в бывшей столице Украины, Харькове. Родители работали на Харьковском тракторном заводе, воспитывали дочерей и не думали, что вскоре война разлучит их на долгие тяжелые годы.
– Началась война, тракторный завод стали эвакуировать: все станки погрузили и эшелонами отправили в Сибирь, на Алтай, – начала свой рассказ Екатерина Сергеевна Рудзей. – Завод решено было тогда обосновать на узловой станции Рубцовск, что рядом с границей Казахстана. Отец как раз сопровождал эти составы. Как только приехали на место, разгрузив, стали срочно выпускать продукцию.
До сих пор для Екатерины Сергеевны остается загадкой, почему они не отправились вслед за отцом, а остались в городе, который немцы несколько раз потом оккупировали. Возможно, им сказали, что семьи приедут следом, а потом что-то изменилось, то ли родственники отговорили мать троих детей ехать в Сибирь. Непонятно. Время-то военное было.
(Дом, в котором жила маленькая Катя в Харькове с мамой и сестрами, до сих пор сохранился)
– Отец остался в Рубцовске, а мы в Харькове, – вспоминает Екатерина Сергеевна. – Практически сразу после начала войны, в октябре 41-го, немцы город взяли. Мы оказались в оккупации. Это было ужасное, страшное время. Досталось нам тогда… Мы как-то в детстве не дооценивали своих родителей, а сейчас вспоминаю и думаю: это как надо было жить и выживать, еды не было, тяжко пришлось нам…
Тогда уже дочка понимала, что мать очень страдала от того, что ей нечем было накормить своих детей. По воспоминаниям младшей своей дочери, она каждый раз вздыхала и приговаривала: «Господи, чем же мне вас завтра накормить?» Дочурка подходила к ней, обнимала, прижималась и ждала, когда мать накормит. А мать почему-то то косы заплетала, то еще чем-то была занята… Тогда матери пришлось все выменять на еду на рынке. В ход все шло, что имелось в доме: отцовская одежда, посуда, вещи.
Это было невыносимо
В детскую память маленькой Кати врезались на всю жизнь воспоминания о том страшном, голодном времени, когда мать не знала чем их накормить, как тайком собирали картофельные очистки у немецкой полевой кухни. Приносили с полей затвердевшую кукурузу, чтобы потом ее перемолоть и сделать лепешки.
– Немцы располагали свои полевые кухни прямо во дворах и варили там ароматные супы из концентратов, такие, что дух захватывало, – рассказывает Екатерина Сергеевна. – А наши окна открыты…Какой запах доносился! Это было невыносимо, есть очень хотелось. А мы, ребятишки, стояли с баночками рядом и ждали, глотая слюни, когда накормят немецких солдат, чтобы остатками попотчеваться.
Непонятно было маленькой девчушке тогда, почему немец, который варил этот суп, остатки не выливал, а разливал дворовой ребятне: то ли из-за своей экономии, то ли потому что у него были свои дети и было жалко их, то ли это было еще только начало войны и враги не были столь обозленными. Дождавшись своей порции, ребятишки быстро выпивали этот суп и бежали в следующий двор, в котором располагалась другая кухня…
– Помню, стоим мы, а это была уже осень, ветер дует, песчинки асфальтовые бьют нам по ногам, а мы все равно стоим и ждем, – вспоминает Екатерина Сергеевна. – Как-то средняя сестра в подоле принесла картофельные очистки от немецкой кухни. Очистки были толстенькими. Мама ее наругала, но потом все-таки их вымыла и приготовила нам оладьи.
Не сдерживая слез, Екатерина Сергеевна рассказывает и о том, как женщины с первого этажа дома нашли где-то жернова и по очереди стали молоть кукурузные зерна, которые вылущивали из початков маленькие детские ручки, сдирая порой кожу в кровь. Зато какое счастье было, когда мать усаживала стол и раскладывала всем в тарелки кукурузные лепешки. Какое это было счастье! А отварная свекла, которую уже по заморозкам собирали с полей, казалась просто сахарной!
– Харьков немцы брали несколько раз, один раз долго держали город оккупированным, – делится воспоминаниями Екатерина Сергеевна. – Когда шли бои, то все спускались в подвал дома и ждали, когда стихнет перестрелка. Как-то при перестрелке погибли наших трое солдат и их командир. Хоронили их в скверике у одного из домов. Уже потом после похорон туда мы, ребятишки, бегали смотреть. Тогда там была установлена деревянная стела. А когда побывала на родине в 2014 году, то на том месте установлен уже мемориал.
А еще маленькая девочка Катя запомнила, что в их доме жила женщина с дочерями-девушками, которые работали в немецкой комендатуре. Возможно, они немецкий знали, а может машинистками работали. Все, конечно, осуждали их, судачили. Но эта соседка, зная, что три девчушки голодают у матери, каждую неделю приносила им кастрюльку каши. Осталось в детской памяти и то, как им подселили расквартированного немца. Тогда матери пришлось отдать ему свою кровать, постель, а самим спать на полу в углу. Мать строго-настрого наказывала всегда своим дочерям, чтобы те у него из еды ничего не брали.
– Сестра средняя стала пухнуть с голоду, – с дрожью в голосе рассказывает Екатерина Сергеевна. – Она ела соль и запивала ее водой. Ей казалось, что она сытая. Мама соль спрячет, но она шкодила, уйдет на рынок и у торговок, пока они отвернуться, что-нибудь стащит. Мама ругала ее, но она очень хотела есть и не выдерживала.
Потом, как только освободили Харьков, в городе сразу же открывались детские сады, школы. Сестры пошли в школу, Катю мать определила в детсад, в который она ходила до 46-го года.
Встреча с отцом
К 47-му году эвакуированные стали возвращаться, а отец Екатерины Сергеевны решил остаться в Рубцовске, ему пообещали выплатить подъемные, поскольку он тогда уже стал мастером на производстве и считался кадровым работником. Что делать? Отец вызывает их к себе.
– Мама продает квартиру, и на эти деньги мы добираемся до Рубцовска, – говорить Екатерина Сергеевна. – Вещи отправили и поехали. До Алтая ехали 12 дней. Поезда ходили медленно, а еды никакой. Мама выбежит на станции, купит что-нибудь и дальше едем. Люди в вагоне чем-нибудь угостят. Мама еще везла ведро яблок отцу. И когда есть было нечего, то давала нам по яблоку и мы с хлебом их ели.
Поскольку денег не хватало, то билет мать только на себя купила, девчонки ехали бесплатно, а старшую сестру приходилось прятать от проводника: солдат своей спиной и локтями закрывал ее на верхней полке. Еще ожидая поезда в Харькове, Кате запомнились ожидавшие поезда люди, которые ели арбуз. И вот она себе представляла, что когда встретиться с отцом, то непременно попросит у него эту алую сахарную ягоду. Но какой арбуз в Сибири! Этого маленькая девочка не знала.
– Доехали до Новосибирска, оттуда еще надо было добираться до Рубцовска, – говорит Екатерина Сергеевна. – Садимся в поезд, назывался он «Пятьсот веселый». Почему? Потому что там столько народу набивалось в вагоны, что уму непостижимо: лишь бы ногу поставить и ехать… Рано утром высадили нас на станции. Мама сестер оставляет с чемоданом на вокзале, а меня берет с собой, и мы идем к отцу к заводскому общежитию мастеров. Заходим в дом, а там тепло-тепло печки натоплены. Отец радостно встречает нас, я у него арбуз прошу! Он в ответ: открывай тумбочки, у меня там мед!.. Когда приезжаю в город, то всегда прихожу к этому деревянному домику. Его сих пор почему-то не снесли.
Да, в этом небольшом городке, Рубцовске, завершится детство Кати, пройдет юность. Здесь она наконец-то поняла, что такое сытость, но узнала с лихвой и о лютых морозах. Через пару дней после приезда семье дают комнату в бараке, сложенного из саманного кирпича – соломы замешенной с глиной. Холодно было в них, хотя и топили печи постоянно. Да куча клопов еще!
– Привезли с завода две кровати, отец приволок из какой-то конторы еще стол, – рассказывает Екатерина Сергеевна. – Вот так и жили. Через какое-то время пришел багаж. Прожили мы там два года. Надо идти в школу, а не в чем. Валенок нет. Отец тогда сказал, что пусть еще побудет год дома, в школу пошла почти в девять лет. И тут я сильно заболела воспалением легких. Лечили «банками». Отец тогда всю ночь просидел у моей кровати… Доктор постоянно осматривал. Соседи узнав, что девочка из соседней комнаты сильно болеет, приносили клюквенный кисель…
Новый год
Что может быть интереснее и волшебнее Нового года?! В детской памяти сохранилась встреча праздника, который Екатерина Сергеевна, будучи уже в солидной возрасте, до сих пор вспоминает.
– Это было уже после войны, в Рубцовске, жили в том самом бараке из восьми комнат, – рассказывает женщина. – Не все могли тогда позволить поставить елку детям. У нас ее тоже не было. И только одной девочке родители украсили елку самодельными игрушками. Тогда ее мама выносит елку в общий коридор. Сколько радости было у нас! Поем, ходим хороводы, читаем стихи, танцуем.
Хотя и жилось всем сложно, но соседи поддерживали друг друга. Поэтому и подарок для детей в этот Новый год тоже был. Нет, это не конфеты, не игрушки. Одна из соседок вынесла всем ребятишкам кусочки хлеба, посыпанного сахарным песком. Сколько радости! А время-то было трудное, хлеб давали по карточкам. Эта женщина сумела как-то сэкономить, чтобы обрадовать детишек в новогодний праздник…
В новую жизнь
Окончив десятилетку в Рубцовске, Екатерина, в тайне, как и многие девушки, мечтала стать артисткой, хотя сначала пыталась поступить в педагогический институт, но не прошла по конкурсу.
– У нас в Рубцовске не было институтов, надо было ехать в Барнаул или Семипалатинск, – говорит Екатерина Сергеевна. – Еду в областной город Семипалатинск, там как раз шел набор в театральную студию драматического театра им. Абая. Но придя в театр, мне сообщают, что набор, к сожалению, окончен. Недолго думая, подхожу к мужчине, который оказался директором театра, и говорю, что хотела бы поступить в студию. Он посоветовал приехать в сентябре на просмотр. Взяли меня тогда, что говорится «вольным слушателем». Еще стала подрабатывать в театре. Мои первые роли Вера в спектакле В. Розова «В поисках радости», Марья в сказке «Иван да Марья».
К сожалению, студия просуществовала недолго, не было средств. Решено было оставить только вспомогательный состав из шести человек. Этими счастливчиками оказались местные ребята, а иногородние разъехались кто куда. Екатерина вернулась в свой Рубцовск и стала работать в городском театре драмы. По словам Екатерины Сергеевны, этот театра отличался от областного, конечно, уровнем профессионализма, репертуаром. В театре девушка проработала год и успела сыграть Аню в пьесе Чехова «Вишневый сад», Олесю из «Дальнего эха» Дыховенского. Были и гастроли, которые длились все лето, колесить приходилось много…
Однажды в одном из домов культуры Екатерина увидела объявление о наборе в Алтайскую культурно-просветительную школу. Девушка «загорелась» желанием поступить, но набор оказался уже окончен. Что делать? Рискнула встреться с директором.
– С легкой руки директора школы Александра Васильевича Калашникова, меня зачисли в школу и не на заочное отделение, а на дневное, о чем даже не смела мечтать, – улыбаясь, рассказывает Екатерина Сергеевна. – Педагоги приняли у меня экзамены, и вот я уже стала учиться в КПШ, о чем ни разу не пожалела.
Окончив школу, Екатерина снова возвращается в Рублевск и работает в клубе Алтайского тракторного завода. По ее воспоминаниям, это был настоящий дворец с большим штатом работников. Содержал его профком завода. Сюда приходи горожане после работы, чтобы отдохнуть, раскрыть свои таланты и способности. Тогда самодеятельные коллективы были во всех цехах завода при красных уголках, во время смотров даже освобождали от работы с сохранением зарплаты, а лучших награждали поездками. Так в составе одной из групп, Екатерина побывала по туристической путевке в ГДР.
Йошкар-Ола
В марийскую столицу Екатерина Сергеевна приехала в 1973 году, будучи уже замужем. Муж устроился на работу в театр им. Шкетана режиссером, а она, поискав работу – в культпросветучилище.
– В Йошкар-Оле еще не было тогда домов культуры, поэтому на работу было сложно устроиться, – завершает свой рассказ Екатерина Сергеевна.- К тому времени у меня за плечами была уже Ленинградская школа профдвижения и мела диплом методиста культурно-просветительной работы высшей квалификации. Тогда Татьяна Никаноровна Пакеева предложила работать заведующей концертным залом в училище. Я была безгранично рада, поскольку истекал уже месяц, как приехала в Йошкар-Олу, и стаж мой мог прерваться…А это была середина учебного года. Просто чудо, что мне тогда так повезло. С сентября дали мне часы, и я стала преподавать.
В то время зал оказался единственным культурным очагом первого и второго микрорайонов. На сцены проходили филармонические концерты, фестивали, смотры, репетиции и выступления ансамбля «Марий Эл», «ВИА-Мари, съемки телепрограмм, КВНы, конкурсы, «Живые журналы» и многое-многое другое.
За столько времени училище Екатерине Сергеевне стало родным домом, всегда ощущала поддержку коллег и руководства в любых начинаниях, здесь она стала уважаемым педагогом. Ее труд отмечен значком «Отличник культуры», званием «Заслуженный работник культуры Марий Эл», медалью «Ветеран труда». Почти 20 лет занимается общественной работой, возглавляет ветеранскую организацию работников культуры училища. За многолетнюю работу отмечена значком «Почетный ветеран Республики Марий Эл», «Знаком Почета Всероссийской ветеранской организации», многочисленными грамотами.
Фото предоставлены из личного архива.
Ранее сайт газеты “Й” сообщал, что фронтовик Николай Буденков из Йошкар-Олы отметил 100-летний день рождения, а также рассказывал о том, что жительница Йошкар-Олы нашла место захоронения своего деда-фронтовика через 77 лет после его гибели